«Если бы в этом году я выступал на конкурентоспособной машине, у меня было бы больше шансов побороться за победу, чем в предыдущие два года. Однако мы были далеки от этого. После возвращения я провел в чемпионате три года, и когда начались переговоры о новом контракте, то речь зашла о сроке, превышающем один сезон. Я не смог гарантировать команде, что буду выступать так долго, поэтому решение заключить долгосрочный контракт с Льюисом Хэмилтоном было абсолютно верным.
Отсутствие тестов было для меня еще одной проблемой, осложнив ситуацию, но не это стало главной трудностью. В Формуле 1 выступают лучшие пилоты, и если кто-то быстрее, то это не потому, что он лучше остальных, как гонщик, а потому, что смог добиться максимума от машины, от работы с инженером, с командой, добился идеального взаимодействия всех компонентов.
Необходимо как можно быстрее сложить вместе все составляющие, в Ferrari я смог это сделать. Я знал, какой ящик открыть, чтобы достать именно то, что нужно. Однако в Mercedes я оказался в новой для себя ситуации и после трех лет могу сказать, что мне потребовалось гораздо больше времени, чтобы собрать всё воедино. Когда я начинал работать с новым гоночным инженером, порой мне удавалось сделать большой шаг вперед – просто потому, что увеличивалась скорость работы с машиной по ходу уик-энда.
Были моменты, когда я не понимал, почему не могу показать высокую скорость в квалификации, но затем сильно выступал в гонке. Нам не хватало информации, мы не могли найти ответ, а я не очень комфортно чувствую себя в ситуации, когда чего-то не понимаю.
Журналисты всегда говорили, что я очень быстр в дождь. Однако я был быстр не потому, что у меня есть какие-то особые физические навыки, просто у меня никогда не было проблем с тем, чтобы верно оценить пределы возможностей машины в сложных условиях. Многие пилоты очень быстры в нормальных условиях, а когда они осложнялись, я демонстрировал свои возможности.
В последние три года баланс моей машины был далёк от идеального. Когда машина настроена нейтрально, на входе в поворот и на выходе из него вы можете ехать на пределе, потому что все колеса имеют одинаковый уровень сцепления с трассой – я всегда старался этого добиться. Некоторые считают, что мне нравится избыточная поворачиваемость, но это не так. Я могу пилотировать такую машину, но это не значит, что мне нравятся такие настройки. Мне нужна идеальная машина, у которой нет ни избыточной, ни недостаточной поворачиваемости, чтобы можно было постоянно ехать на пределе, но в последние три года такого никогда не было.
Я был рад лучшему времени, показанному в финале квалификации в Монако. Но оглядываясь назад, достаточный ли это повод для удовлетворения? Нет, поскольку результаты последних трех лет сильно отличались от того, на что я рассчитывал.
Мы не проводили тесты по ходу сезона, поэтому ничего другого не оставалось, кроме как адаптироваться к этой ситуации. Я был недоволен резиной Pirelli, поскольку считал, что монопольный поставщик должен привозить шины, эффективные в большинстве гонок сезона. Резина оказалось слишком специфичной, это не упрощало ситуацию. Комбинация нашей машины и этих шин приводила к тому, что мы часто не попадали в диапазон рабочих температур. Изменение температуры трассы всего на пять градусов не должно приводить к резким переменам в расстановке сил, но часто так и было. Тесты позволили бы быстро найти решение проблемы, но из-за их отсутствия возможности по совершенствованию машины и моего влияния на этот процесс были меньше.
Пока я не думал над тем, что буду делать дальше. Вариантов множество, сейчас важнее всего то, что теперь у меня есть свобода выбора», - рассказал Михаэль Шумахер.
